Последняя по тракту

Задонский тракт на Кавказ пролегал через безлюдные Сальские степи. Об одной из почтовых станций с неудовольствием отзывался Пушкин: одинокий, неогороженный домик в степи, неуютное жильё… И по ходатайству атамана Платова император Александр I подписал указ: основать по тракту четыре станицы! Но заманить казаков сюда было трудно, и заманили малороссиян: обещанием перевести их в казачье (войсковое) сословие – что означало свободу от разного рода повинностей. Так в 1809 году возникла Егорлыкская. (Позже, в обжитые уже земли, перебралось и некоторое количество казаков). Она стоит не на полноводной степной реке Егорлык (которая отсюда далеко), а на речушке Егорлычок, теперь заросшей тростником (в просторечии – камышом); через каждые метров двести – мосточки.
Егорлыкская – самая дальняя из всех задонских станиц. Ровная местность, ни бугорка, непримечательные одноэтажные домики с обширными дворами, ухабистые улицы, на которых в «мокрую» погоду машины размешивают грязь… И при этом – обилие цветов, самых разнообразных, а тихий центр, куда приводят две затемнённые каштановые аллеи – целый дендрарий: голубые и зелёные ели, редкие сорта можжевельника, туи и декоративные кустарники. В парке голосят птицы; в укрытии зелени прячется домик бесплатного музея трудовой и боевой славы. Экспонатам в трёх комнатках тесно: дореволюционная жизнь станицы, периоды Гражданской, Великой Отечественной войн, современность – всё уместилось. Созданный 1 сентября 1967 года решением исполкома Совета народных депутатов, первое время музей занимал уголок в Доме культуры. План – 330 посетителей в месяц – выполняется, каждый гость попросту ставит подпись в журнале.
И есть в станице красивая церковь! Первую, во имя Николая Чудотворца, построили из досок в 1811 году; следующую, деревянную, взамен этой – в 1833-м; и наконец каменную  – в 1906-м. Ей суждено было простоять тридцать лет. После Великой Отечественной войны богослужения проходили в молитвенном доме; он сохранился до наших дней, но архитектурной ценности не представляет.
О строительстве нового храма во имя св. Николая задумались в 1990-х. Возводили его с 2006 по 2011 год, за основу взяли древние псковские традиции. Высится он у трассы, при выезде (если двигаться со стороны Ростова) – единственное привлекающее внимание здание, которое можно видеть из окна. Все остальные интересные в архитектурном отношении кирпичные особняки дореволюционной постройки – прячутся в глубине улиц, справа от дороги: Атаманское правление, дом атамана Кадацкого, дом атамана Харланова и две школы (все они, выполненные в эклектичном духе, давно уже используются в ином качестве).
Станица Егорлыкская – это тишина, это чистый степной воздух, это простые, добродушные люди. Захожу в продуктовый магазин – узнать, что и по чём, – а продавщица средних лет смотрит и улыбается. Вспомнился Николай Андреев, автор нескольких биографических книг, в прошлом – сотрудник «Комсомольской правды», «Литературной газеты», «Известий»; однажды на своей странице в Фейсбуке он рассказывал: заходит в сельский магазин – а продавщица напевает. «Что, торговля хорошо идёт?» – «Нет, я всегда на работе пою, я ведь здесь отдыхаю; а домой прихожу – дел невпроворот...»
И вот ещё какая интересная историческая деталь: станица – Егорлыкская, а станция при ней – Атаман. Почему?
В 1911 году началось строительство железной дороги от Ростова до Торговой (и далее до Царицина). Средства для этого выделили казаки станиц Злодейской, Кагальницкой, Мечётинской и Егорлыкской – причём с условием, что дорога пройдет рядом с их имениями. Но получалось так, что маршрут от станицы будет удалён вёрст на двадцать. И егорлычане обратились к члену III-й Государственной Думы, бывшему атаману Егорлыкской, уряднику Ивану Федосеевичу Кадацкому (кстати, он сам владел немалым количеством земли и занимался земледелием). Был собран казачий круг, на котором приняли решение: изменить маршрут дороги. Кадацков отправился с прошением в Петербург, откуда привёз положительное решение: дорога пройдёт у самой станицы. И казаки порешили: в честь Кадацкого станцию назвать  «Атаман»; она была открыта спустя пять лет.
Находится станция на окраине станицы: платформа и домик.
…В воспоминаниях о Михаиле Кузмине приведены такие слова поэта: «Вы не находите, что пейзаж, если ввести в него аэроплан, сразу становится каким-то старинным? Должно быть, чтобы дать почувствовать старину, нужно её чем-нибудь нарушить».
Мне эта мысль осталась непонятной, но вот что чувствовал лично я, выбираясь к станции Атаман.
Итак, впереди – железнодорожная ветка, которая тянется в глубь Сальских степей; за спиной – последняя станичная улица; на все три стороны – степь. Останавливаешься в растерянности, будто заброшенный на какую-то планету, где нет ничего живого, кроме трав, и в них теряются ромашки, маки, шалфей и прочие мелкие цветы, о существовании которых узнаёшь по крепким лекарственным ароматам. Словно бы именно об этих местах писал Борис Пастернак «И через дорогу за тын перейти / Нельзя, не топча мирозданья»...
Но в «пейзаже» есть удивительная до сюрреализма деталь: та самая железная дорога. Наверное, диковинней здесь, вместо железной дороги, выглядел бы, скажем, светофор… Рельсы тянутся из ниоткуда в никуда, словно какой-то планетарный измерительный прибор, когда-то установленный в этих задонско-калмыцких степях и давно всеми забытый. И вот смотришь на тающие в дальних травах пути в одну сторону, смотришь в другую, и постепенно начинает кружиться голова от бесконечности плоского пустынного пространства, от железной дороги, в которой есть что-то одиноко-грустное и безнадёжное. А степь дышит и щедро расточает свои аптечные ароматы.