ул. Пушкинская, 175А

«Езда в остров Любви» (к 320- летию учёного-филолога, поэта и переводчика В.К.Тредиаковского)

5 марта 2023 - 31 марта 2023
Универсальный читальный зал (3 этаж)

Виват Россия! Виват драгая!
Виват надежда! Виват благая!
Сто мне языков надобно б было
Прославить всё то, что в тебе мило

!

Это строки из оды «Стихи похвальные России», написанные в далёком 1725 году молодым российским поэтом Василием Кирилловичем Тредиаковским. Эти стихи распевались в самых разных уголках нашей страны с плавной мелодией, напоминающей менуэт. В истории русской литературы сложно найти писателя, жизнь и творчество которого получили бы столь противоречивые оценки: его любили и ненавидели, превозносили и низвергали, «приручали» и травили.

Универсальный читальный зал в рамках цикла выставок «Наука в фокусе: избранные имена», представляет выставку к 320-летию со дня рождения первого русского академика, поэта, учёного, блестящего переводчика, основоположника силлабо-тонической системы стихосложения в Российской Империи. С тех самых пор стихи создаются в нашей стране, именно в этой системе. Деятельность «трудолюбивого филолога», как его называли современники, во многом всё ещё остаётся до конца нераскрытой и недооценённой, заслонённой могучей фигурой Михаила Васильевича Ломоносова, который на вершины отечественного Парнаса шёл дорогой, проложенной его предшественником В. К. Тредиаковским. И наследие, и личность, и сама судьба поэта Василия Кирилловича оказались на несколько столетий заслонены от возможного читателя крайне негативной литературной репутацией, сложившейся ещё при жизни поэта. На выставке представлены произведения Василия Кирилловича, его переводы, письма и книги современных писателей, посвящённые жизни и творчеству Тредиаковского.

Василий Кириллович Тредиаковский родился в Астрахани в 1703 году в семье священника. В 1713 году он поступает в школу, основанную монахами католиками из ордена капуцинов (русских школ в Астрахани тогда не было), и изучает иностранные языки и словесные науки. Семья Тредиаковских была большой и жила трудно, потому одновременно со школьными занятиями Василий был вынужден помогать отцу – он состоял певчим архиерейского дома. В дальнейшем, Василия будут часто называть «поповичем», подчёркивая его недворянское происхождение. Но необходимо прочувствовать ту атмосферу, в которой рос будущий поэт: семья священника, обучение на латинском языке, церковное пение. Отец видел будущее сына только в духовном звании, поэтому, когда пришло время, он его женил. Но судьба распорядилась совсем иначе.

Детские и юношеские годы Тредиаковского совпадают с Петровской эпохой, а это период «великих потрясений» в России. В 1722 году во время каспийского похода в Астрахань приезжает сам Пётр I. До нас дошла полубыль-полулегенда о том, что царь, посетив католическую школу, обратил внимание на первого ученика Тредиаковского, бойко отвечавшего царю на французском, немецком и английском и предрёк: «Этот будет великим тружеником». Было ли это на самом деле – неизвестно, но так или иначе, наш герой был одержим идеей продолжения образования. Из материалов Госархива Астрахани известно о подаче челобитной Тредиаковским на имя вице-губернатора с просьбой о выдаче паспорта и предположительно в 1723 году, бросив родных и жену, он совершенно неожиданно сбегает в Москву. Своих родных и жену, ему не суждено больше увидеть, в 1727 году в Астрахань пришла эпидемия чумы. В живых осталась лишь одна сестра. Таким образом, бегство к «наукам» спасло его от болезни.

В Москве начался новый этап в жизни Василия Кирилловича, он поступает в Славяно–греко–латинскую академию и здесь же начинают формироваться его литературно-эстетические взгляды. Курсы поэтики и риторики читались в академии на основе трактатов Феофана Прокоповича, главного идеолога Петровской эпохи и крупнейшего теоретика литературы начала XVIII. Здесь также складываются и общественно – политические воззрения молодого учёного: он полностью поддерживает реформы Петра I и идеи просвещения, оставаясь верным им до конца своей жизни. Смерть Петра I поразила молодого Тредиаковского, и он посвящает одно из своих ранних стихотворений именно этому событию – «Элегия о смерти Петра Великого» (1725 г.).

В конце 1725 года в жизни Василия происходит резкий поворот. Очень трудно понять какие причины побудили молодого (22 года) человека пойти на такой шаг. Оставив занятия в академии, он отправляется в Голландию. Где живет в Гааге у русского посла графа Головкина. В 1727 году пешком «за крайней уж своею бедностью» следует в Париж, где остаётся до 1730 года. В Париже Тредиаковский живёт в доме русского посла князя Куракина А. Б., выполняет его поручения и слушает лекции по математике, истории, богословию, философии в Сорбонне. Впоследствии он с гордостью сообщал профессору истории Миллеру Г. Ф., что в Сорбонне: «Он был слушателем знаменитого Роллена». В 1744 году Василий Кириллович писал в Правительственный Сенат: «Обучался языкам, также свободным наукам, и наконец, философским и математическим знаниям; употребил на то 18 лет, сперва в отечестве моём Астрахани, у римских монахов, потом в Москве, в Славяно - латинском училище, напоследок в Парижском университете». Таким образом, получив блестящее образование, прежде всего в области гуманитарных наук, в рамках которых Тредиаковский выстраивал свою просветительскую деятельность, он становится одним из первых литераторов – профессионалов в России. Не случайно, теория стиха и поэзия оказались приоритетными направлениями в его научных и творческих поисках.  

По возвращению в Россию в 1730 году, выступил перед соотечественниками именно как литератор с переводом французского салонного романа П. Тальмана «Езда в остров Любви» (1663 г.), к которому Тредиаковский приложил собственные «Стихи на разные случаи» на французском и русском языках. Российского читателя не оставили равнодушными смелость и обстоятельность изображения любовных переживаний. Любовная тематика преобладает в его «Стихах…»: «Басенке о непостоянстве девушек», «Песенке к красной девушке, которая стыдится и будто не верит, когда ей говорят, что она хороша» и др. Сделанный вдали от России перевод Тредиаковского устроил много шума, язык перевода был необычен. Получился своеобразный вызов церковникам, в предисловии к книге Василий Кириллович заявил об отказе от церковно-славянской лексики в пользу «простого русского языка», на его взгляд более содержательного, и стилистического.

В 1731 году в письме Тредиаковского к И. Д. Шумахеру сказано: «Придворные ею (книгой) вполне довольны. Среди духовенства одни ко мне благожелательны, другие обвиняют меня, как некогда обвиняли Овидия <…>, утверждают, что я первый развратитель российского юношества, тем более, что до меня оно совершенно не знало чар и сладкой тирании любви. Поистине я могу сказать, что книга моя вошла здесь в моду, и, к несчастию или же к счастию и я вместе с нею» (из книги «Письма русских писателей XVIII века»).

Публикация перевода салонного романа «Езда в остров Любви» стала одновременно и кратковременным счастьем (особенно в первой половине 30-х годов) и долгосрочным несчастьем.

После публикации Тредиаковский – первый поэт России, замечен при дворе, а в 1732 году, после въезда в Петербург Анны Иоанновны, представлен императрице придворным поэтом, которым, по сути дела, он был вынужден оставаться до 1740 года. В российской действительности это было совсем нелегко. Приходилось писать восторженные панегирики и оды, и на коленях преподносить императрице, которая запросто могла высмеять стихи, а ей вторила вся придворная рать. В интригах среди приближённых надо было искать влиятельного покровителя, способного замолвить словечко перед царицей в минуты её раздражения. Вот так описывает Тредиаковский в письме к другу забавный эпизод чтения романа «Езда в остров Любви» императрице Анне Иоанновне: «Имел счастие читать государыне императрице у камина, стоя на коленях перед её императорским величеством; и по окончании чтения удостоился получить из собственных её императорских рук всемилостивейшую оплеуху!» («Письма русских писателей XVIII века»).

С 1731 по 1736 год на ниве просвещения Тредиаковскому удаётся сделать очень многое. Он занят переводами многочисленных пьес с итальянского, французского, а также сочинением либретто к оперными спектаклями. Помимо этого, Василий Кириллович занимается филологическими науками, работает над созданием общенациональной литературы. В 1733 году он был определён секретарём Академии наук, а в 1735 году вошёл в состав Российского собрания, главной целью которого заключалось «приведение русского языка в совершенство». Именно этими годами датируются основные достижения Тредиаковского в области филологии с точки зрения их влияния на литературную практику.

Так, в 1734 году была опубликована первая в истории русской литературы ода европейского образца – «Ода торжественная о сдаче города Гданска», написанная Василием Кирилловичем девятисложным силлабическим стихом.

В 1735 году, выходит одна из важных теоретических работ Василия Кирилловича «Новый и краткий способ к сложению российских стихов», состоящая из двух частей. Во второй части работы он, корме оды, обосновывает содержательные особенности других, новых для русской поэзии жанров – сонета, эпистолы, элегии, мадригала, эпиграммы и приводит в качестве образца примеры поэтических видов. Первая часть «Нового и краткого способа ….», посвящена форме стиха и языку поэзии, в ней автором демонстрируется чёткое понимание, что поэзия и стихи, содержание и форма понятия не тождественные. Филолог Тредиаковский понимал и чувствовал, что «способ сложения стихов весьма есть различен по различию языков», и потому ни французская, ни польская традиция сами по себе не могут дать России систему стихосложения, она может быть создана лишь самобытным национальным гением. Через 4 года эту задачу решил М.В. Ломоносов. К концу 30-х годов жизнь нашего героя омрачается противостоянием с молодым и амбициозным ученым.

В 1739 году в Академию наук России из Германии пришло послание «Письмо о правилах российского стихотворства», подписанное М.В. Ломоносовым, в котором, никому не известный автор предлагает свои способы сложения новых российских стихов. Василия Кирилловича очень удивило то, что М.В. Ломоносов, во многом отталкиваясь от теории стиха Тредиаковского, при этом на него никак не сослался. В приложении к «Письму» автором была выслана «Ода на взятие Хотина», чьи достоинства и красота были высоко оценены Тредиаковским. С этого момента два учёных филолога и поэта становятся соперниками. Другая жизненная неприятность оказалась гораздо трагичнее. Как придворный поэт в 1740 году Тредиаковский должен был сочинить стихи к очередной потехе малообразованной и скучающей императрице Анны Иоанновны – шутовской свадьбе. Василий Кириллович был вызван кабинет-министром А.П. Волынским (который отвечал за организацию этой потехи) для получения указаний по поводу сочинения стихов. Исследователи творчества учёного по-разному объясняют причины случившегося, но в результате Тредиаковский был жестоко избит чиновником прямо в кабинете и посажен под караул. В «Рапорте» Академии наук Василий Кириллович писал: «Волынский «начал меня бить пред всеми столь немилостиво, что правое моё ухо оглушил, а левый глаз подбил», после чего «браня меня всячески, велел бить, палкою по голой спине столь жестоко и немилостиво, дано мне с семьдесят ударов». Избитый поэт, утирая слёзы, написал омерзительные стихи, которые потом был вынужден читать на шутовской свадьбе, нарядившись при этом в потешное платье и дурацкую маску. Но главное, императрица осталась довольна!

В 1742 году состоялась коронация Елизаветы Петровны, на которую возлагались большие надежды по возрождению Петровских реформ. Тредиаковский пишет оду «Императрице Елизавете Петровне в день её коронования». Эпоха «Петровой дщери» потребовала новых поэтов – первым из них становиться, вернувшийся из Германии М.В. Ломоносов. Василий Кириллович не без раздражения называет его «раболепным певцом Елизаветинской монархии». Поэтическая конкуренция Тредиаковского и Ломоносова усложняется их полемикой в Академии наук, в которую вторгаются немецкие академики, борьба превращается для Тредиаковского в образ жизни и необходимость выживания. В 40-е годы положение Тредиаковского в Академии наук ещё было достаточно устойчивое. Он без труда печатает свои работы и получает достойное жалованье. Когда сгорел его деревянный дом, царица Елизавета Петровна полностью возместила его убытки.

В 1745 году Василий Кириллович становиться «профессором элоквенции» (красноречия) в Академии наук (переводчиком Академии, он был с 1732 года, прослужил в ней до отставки в 1759 году), и ведёт на этом посту очень активную деятельность. Его стремление подвести все элементы русской поэзии под определённое правило и норму, не считаясь с реальными находками живого литературного процесса, делает его стихи несколько тяжеловесными в восприятии читателем.

В 1751 году Тредиаковский публикует перевод многотомного романа шотландского писателя Джона Барклея «Аргенида», замаскированное авантюрно-рыцарским сюжетом политическое размышление о преимуществах просвещённого абсолютизма. В романе резко осуждаются интриги и мятежи среди аристократов, а на фоне усиления абсолютной монархии в России, нападки на автора перевода усиливаются.

Примечательна история с выходом в свет философской поэмы Василия Кирилловича «Феоптия». В эту поэму автор попытался включить всё содержание научной мысли XVIII века о мироустройстве и вошёл в противоречие, как с богословием, так и с материалистической философией, в результате поэму отказались печатать и в Академии наук, и в Синодальной типографии.

С 1738 года в течение тридцати лет Тредиаковский занят переводом фундаментального сочинения французского историка Шарля Роллена (были переведены 10 томов «Древней истории», 16 томов «Римской истории», 4 тома «Истории римских императоров»). Большая часть этих книг в авторском переводе находятся в Центре книжного культурного наследия Донской публичной библиотеки. Для русского читателя эта колоссальная работа стала источником сведений о событиях далёкого прошлого, но, что гораздо важнее – школой гражданской добродетели в антично-республиканском духе.

Своеобразным отчётом об академической работе стало его двухтомное издание 1752 года «Сочинения и переводы, как стихами так и прозою Василия Тредиаковского», куда вошли стихотворный перевод главного трактата классицизма – «Поэтическое искусство» Буало, переведённая в прозе «Наука поэзии» Горация, перевод басен Эзопа, целый ряд стихов самого Василия Кирилловича и статей, в которых закладывались основы русской литературной науки. Итоговый труд автора был фактически осмеян публикой. Объективные причины имели место быть: смешение различных пластов лексики, тяжеловесность синтаксических конструкций, и всё это на фоне разгоревшегося спора между Тредиаковским и Ломоносовым и примкнувшем к последнему Сумароковым.

Из поэтической жизни его настойчиво вытесняли, в 50-е годы борьба трёх поэтов достигла своего апогея. Положение Тредиаковского в Академии наук становится совсем бесправным, нередко ему не выплачивают жалованья, свои труды он издаёт за свой счёт и всё чаще испытывает лишения: «… у меня нет ни полушки в доме, ни сухаря хлеба, ни дров полена». В 1759 году Тредиаковский подаёт прошение об отставке из Академии наук. Из научной жизни страны он оказался вытеснен.

Всю жизнь, оставаясь не столько поэтом, сколько просветителем, Василий Кириллович сам пишет философские сочинения «Слово о мудрости, благоразумии и добродетели», но идеи вольнодумства российское самодержавие не поддерживает и всячески избегает философских тем. И если в первой половине XVIII века в рамках эстетики классицизма поэты прославляли абсолютную монархию, то во второй половине этого же века, передовые писатели и поэты приступили к разоблачению самодержавной политики, искусно прикрывавшейся идеей «законной, просвещённой монархии». Реакция самодержавия была однозначной: Новиков Н.И. посажен в Шлиссельбургскую крепость, А.Н. Радищев сослан в Сибирь. С Тредиаковским боролись тоньше: он был выключен из внимания общества, против него применили самое злое оружие – СМЕХ! Екатерина II, пришедшая к власти в 1762 году, практически сразу начала сатирическое разоблачение произведений Василия Кирилловича. Умная государыня, в отличие от своих малообразованных предшественниц сразу поняла литературные намёки писателя и переводчика, направленные на ограничения самодержавной власти.

То, что Тредиаковский на протяжении 40 лет, прошел путь от «придворного поэта» до «тираноборческого» автора, подтверждает и история с поэмой Василия Кирилловича «Тилемахида».

В 1766 году была опубликована эта эпическая поэма - вольный перевод прозаического романа Фенелона «Похождения Телемака, сына Улисса» (1699). Тредиаковский, настойчиво переводивший работы по древней истории, видимо целиком погружается в прошлое, в эпоху античности. Пытаясь воскресить древний эпос, он не только теоретически обосновывает жанр эпопеи, считая сюжет мифологии единственно возможным для создания эпической поэмы, но и впервые переводит произведение с античной тематикой совершенно новым размером – гекзаметром, который останется в русской поэзии метрическим эквивалентом античного стиха. Современники не угадали в непривычных гекзаметрах Тредиаковского внутреннюю силу и свежесть гомеровского стиха. Не услышали в величественном стиле поэмы поисков ответа на столь важный для России вопрос: что даёт владыке нравственное право на власть – право, без которого оно вырождается в тупое безволие, либо кровожадную тиранию? И в дальнейшем именно эта поэма станет точкой отсчёта для русской поэзии в её обращениях к античному миру от Гнедича до Жуковского, до современных поэтов – переводчиков.

После публикации поэмы «Тилемахида», Екатерина II сразу начала своё сатирическое разоблачение, формальным поводом для него было якобы несовершенство стиля. Она осмеивает поэму в своём сатирическом журнале «Всякая всячина», устанавливает для провинившихся придворных шуточное наказание за лёгкую вину – выпить стакан ледяной воды и прочесть страницу «Тилемахиды». Последнее поэтическое произведение было поднято на смех!

Оставаясь стихотворцем и в большей степени филологом - просветителем, Тредиаковский относился к поэзии, как к одному из способов раскрытия своего просветительского дарования. Между тем в годы литературной войны с Ломоносовым, и позже, когда царица оттачивала своё остроумие над «Тилемахидой», стихи Тредиаковского были широко распространены как песни, любовно записывались и переписывались вместе с музыкой в сборниках кантов, бытуя без имени автора, во всевозможных разночтениях и вариантах. Следовательно, существовала в XVIII веке широкая общественная среда, состоящая из грамотных горожан, купцов, низшего духовенства, разночинцев, которая приняла и сохранила поэзию Тредиаковского, как свою музыкальную лирику. В 1769 году, Василий Кирилович ушёл из жизни.

Объективное значение Василия Кирилловича для русской культуры лучше всех определил другой просветитель XVIII века, Н.И. Новиков в «Опыте исторического словаря о русских писателях» (1772): «Сей муж был великого разума, многого учения, обширного знания и трудолюбия; весьма знающ в латинском, греческом, французском, итальянском и в своём природном языке; также в философии, богословии, красноречии и других науках. Полезными своими трудами приобрёл себе бессмертную славу и первый в России сочинил правила нового российского стихосложения, много сочинил книг, а перевёл и того больше…». В защиту поэта выступил А.Н. Радищев в главе «Тверь» «Путешествие из Петербурга в Москву». (1790). Позднее заслуги Тредиаковского отмечает А.С. Пушкин в статье «Путешествие из Москвы в Петербург» (1834): «Его филологические и грамматические изыскания очень замечательны». Пушкина не оставил равнодушным субъективно искажённый образ Тредиаковского в популярном романе И.И. Лажечникова «Ледяной дом» (1835), он писал автору гневные строки: «Вы оскорбляете человека, достойного во многих отношениях уважения и благодарности нашей». Мнение Н.М. Карамзина, высказанное в статье 1802 года «Пантеон российских авторов»: «Тредиаковский учился во Франции у славного Ролленя; знал древние и новые языки; читал всех лучших авторов и написал множество томов в доказательство, что он… не имел способности писать». Современный писатель Ю.М. Нагибин пишет великолепную повесть «Остров любви» и Пётр Алешковский в своём историческом романе «Арлекин», отдают дань уважения и восстанавливают историческую справедливость по отношению к человеку, стоявшему у истоков отечественной теории и истории литературы, стиховедения, литературной критики, бросившему свою жизнь и достоинство на алтарь российской науки.

Поделиться:
Подбор литературы