Два документа

Песни на стихи поэта-фронтовика Евгения Долматовского пела вся страна. Достаточно вспомнить «Любимый город может спать спокойно…» в исполнении великого Марка Бернеса и в современной интерпретации Тилля Линдеманна…

Мало кто знает, что Евгений Долматовский был тесно связан с Ростовом. Поэт родился в Москве в 1915 году в семье уроженцев Ростова Арона и Аделлы Долматовских. Детские годы маленького Жени — вплоть до 1924 г. — прошли на малой родине родителей.

Великая Отечественная война занимала в жизни и творчестве поэта особое место: с 1939 по 1945 год Е. А. Долматовский в качестве военного корреспондента находился в действующей армии. О пережитом на войне он предельно откровенно написал в воспоминаниях «Было: записки поэта». Первый документ, который мы хотим представить вашему вниманию — письмо [1], написанное матери 15 марта 1943 года.

15 марта 1943 года
Дорогая мама, сегодня к нам пришла свежая «Комсомольская правда» (от 13.3) а в ней напечатан материал Совинформбюро «Зверства немецко-фашистских людоедов в Ростове-на-Дону» [2]. Надо думать, что и в других газетах будет опубликован акт и ты его прочитаешь или уже прочитала. Там сказано, что в районе Ботанического сада и зоопарка производились массовые расстрелы, а детей травили, дав им на губы яд. Погибло, по неполным данным, 15-18 тысяч человек. На второй колонке перечислено несколько имён погибших, и среди них наш дядя Евсей, твой старший брат.
Я пишу тебе, мама, чтобы выразить тебе своё сочувствие в нашем общем очередном горе. Чем мне и как утешить тебя — не знаю. Я хорошо помню его добродушно-грубоватое обращение со мной и с Юркой, когда мы были маленькими, помню его лицо — вы все очень похожи друг на друга. В акте рассказано о твоём Ростове, разрушенном с бессмысленной жестокостью. Впрочем, я не считаю правильным, когда пишут о жестокости фашистов, что она бессмысленна: они прекрасно понимают, что творят, у них есть свой смысл — они видят в нас свою историческую гибель, так же как мы, борясь с ними, спасаем будущее. Ты пишешь, что я ожесточился. Да, я ожесточился, но не озверел, не думай, пойми мои стихи правильно — сейчас мы не имеем права считать фашистов людьми.
После Сталинграда у меня как-то странно притупились все чувства — наверное, от усталости. Но вот я прочитал о ростовском расстреле, и хотя неизвестно, сколько ещё наших ростовских родственников и знакомых в числе 18 тысяч, всё равно я силен и бодр и каждая моя строчка будет воевать не только за себя, теперь и за их память. Я рад, что косвенно, а всё же участвовал в освобождении твоего родного Ростова — без Сталинграда не было бы и Ростова. Мне очень жаль, что счастливая весть об освобождении Ростова принесла тебе и горе. Твой сын.

Дядя Евсей, о котором пишет Евгений Аронович — это Моисей Меерович Ингал (1879–1942), старший брат матери поэта Аделлы Мееровны (Адели Марковны) Ингал, проживал в Ростове-на-Дону, на улице Шаумяна, 112, был известным врачом-терапевтом. В документах «Чрезвычайной Государственной комиссии… по расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков» приводятся показания очевидцев подготовки немцами массового уничтожения людей:
«Ингал Моисей Маркович при посадке в машину взял свой узелок и хотел идти. К нему подбежал немец, грубо вырвал у него узелок и заставил влезть в машину. Когда доктор Ингал с трудом влез в машину и хотел выглянуть из неё, немецкий солдат настолько сильно ударил его кулаком, что у него слетела с головы фуражка. Груженые еврейским населением автомашины немцы отправляли по направлению Рабочего городка» [3].

***

Второй документ, о котором хотелось сегодня вспомнить — это стихотворение Евгения Долматовского «Ростов на Дону» [4]. Художественное осмысление трагедии народа и конкретного города поражает силой чувств, достоверностью описания фактов, услышанных от очевидцев сразу после освобождения Ростова.

Я рыжего немца
На слове поймал;
Он в нашем Ростове
Два раза бывал.
Ходил по Садовой,
Прошёл Темерник.
Я всё это понял,
Он сразу поник.
Заёрзал на стуле,
Отводит глаза,
А в небе саксонском
Грохочет гроза,
И город старинный,
У горной реки,
Дождём омывает
Свои позвонки.
Сидим на террасе —
Как прежде — враги.
Он хочет почистить
Мои сапоги,
Он ласково гладит
Собаку мою,
Он пиво подносит,
Я пиво не пью.
Он ноет, что прожил
Два года в плену,
А я вспоминаю
Ростов на Дону.
В Ростове, в Ростове
Жила у меня
На Малой Садовой
Большая родня.
Худые племянники
Быстро росли,
Весёлые тётки
Печенье пекли.
Старухи вязали
И нитка была,
Как волосы их
И мягка и бела.
Мне в жизнь пробиваться
Пришлось одному,
Я родственных чувств
Не питал ни к кому,
Но рыжий саксонец
Вошёл к ним в огне,
Он чувство родства
Растревожил во мне.
Ростовское лето
Пылает в пыли.
За город, к оврагам
Толпу повели.
Перины по ветру —
Последний уют.
Разбитые скрипочки
Дети несут.
Старухи, как будто
Боясь опоздать,
В салопах и шубах
Бегут умирать.
Продавлен затылок...
Раскроен висок...
В овраге два дня
Шевелится песок...
И кровь проступает
Багровым пятном,
Как вечная ненависть
В сердце моём.

На нашем сайте «Донские страницы» вы найдёте и страницу, посвящённую Евгению Ароновичу Долматовскому [5].

Библиография

1. Долматовский, Е. А. Письма с фронта // Было : записки поэта / Евг. Долматовский. Москва, 1982. С. 78-79.
2. Зверства немецко-фашистских людоедов в Ростове-на-Дону // Комсомольская правда. 1943. 13 марта. С. 3.
3. Книга памяти : мартиролог жертв Холокоста, Ростов-на-Дону, Змиёвская балка, 1942 год / [ред., сост.: Инна Шварцман ; авт. ст.: Юрий Домбровский и др.]. Ростов-на-Дону : Издательство Foundation, 2014. С. 42.
4. Долматовский, Е. А. Ростов на Дону / Евг. Долматовский // Огонёк. 1946. № 7. С . 24.
5. Долматовский Евгений Аронович // Донские страницы / Донская государственная публичная библиотека.

По вашему запросу копии полных текстов статей можно получить через электронную доставку документов.