Панский уголок

От районного центра Матвеев Курган совсем недалеко до села Александровка, что растянулось вдоль полноводной реки Крынки (приток Миуса). Здесь некогда располагалась усадьба Иловайских, и последним её владельцем был Мокий Иловайский, праправнук атамана Алексея Ивановича Иловайского (за взятие Емельяна Пугачёва пожалованного в 1777 году землями в Миусском округе). Выйдя в отставку подъесаулом в 1912 году, Мокий Николаевич посвятил себя ведению хозяйства в своей Александровке. Заработали водяная мельница, конный завод, животноводческие фермы; плодоносили сады. Он купил паровой трактор и обзавёлся «фордом».
Другой частью Александровки владела семья правнучки атамана Екатерины: занималась виноделием, садоводством, овощеводством; на другом берегу Крынки построила завод кровельной черепицы, продукция которого шла не только на Дон, но и в страны Европы.
Благодаря потомку Мокия Николаевича, уроженцу Матвеева Кургана, москвичу, доктору технических наук, профессору Николаю Дмитриевичу Иловайскому, стали известны обстоятельства последних лет жизни «пана Мокия».
В декабре 1917-го в окно спальни дома Иловайского, где находился хозяин с сыном, подбросили бомбу. Молниеносная реакция Мокия Николаевича, выбросившего бомбу обратно, обоим сохранила жизнь. По совету добрых людей они решили временно покинуть усадьбу, и отправились на лошадях до ближайшей станции, а оттуда на дрезине до Матвеева Кургана. Там, привлечённые военной формой Мокия Николаевича, которую он никогда не снимал, беглецов схватили красноармейцы и повели к водокачке на расстрел. Среди красноармейцев оказался некто Задорожный из Александровки; он упросил комиссара простить белых за их добрые дела. Иловайских отпустили; до прихода в Матвеев Курган Белой армии они прятались при станции в подвале местного доктора.
В феврале 1918 года Мокий Николаевич с сыном перебрался в Новочеркасск к зятю. И там, услышав весть о самоубийстве белого атамана Каледина, замертво упал от сердечного приступа. Ему было всего сорок пять.
Сын Дмитрий, воспитанник таганрогской гимназии, ушёл в донские степи, где его с обмороженными ногами обнаружили казаки. Те, кто опекал юношу, вскоре были расстреляны. Позже Дмитрий вернулся в Александровку и арендовал отцовскую мельницу. А тем временем комсомольская ячейка вынесла решение выдать помещика карательным органам. Друзья предупредили, и Дмитрий исчез… Навязчивая мысль – не оседать на одном месте! – преследовала его всю жизнь. В Воронеже он работал инструктором областного совета Осоавиахима и комитета Красного Креста; в Курске уполномоченным по реализации продукции при художественно-оформительской мастерской, в Мариуполе коммерческим доверенным в артели «Красный живописец», в Ленинграде – актёром Музкомедии. С последнего места его уволили в 1942 году «по собственному желанию» – и вскоре расстреляли. 38 лет прожил сын Мокия Николаевича.
…От центра Александровки, где стоит церковь Алексея Человека Божиего (возведённая в 1811 году вдовой атамана Иловайского и неузнаваемо перестроенная), до места бывшей усадьбы – десять минут ходу. В береговой рощице – словно раскопки античного города: двухметровые булыжные стены, вытянутые подковой и похожие на остатки канала; арочные перекрытия; длинная дамба, – это руины мельницы и плотины. И вот – плавный поворот Крынки, тихой, словно пруд, и ограждённой сплошной стеной деревьев и кустарников – потомков богатого барского сада.
В 2003 году в газете «Крестьянин» я напечатал фрагмент из своего рассказа об Александровке, а через некоторое время – мне звонок из редакции: «Вам пришло письмо, но поскольку на адрес редакции, то мы его вскрыли. Можно ли перепечатать в газете?»
Это было письмо от Варвары Алексеевны Почивалиной из Аксая; оно начиналось так: «Вот прочитала вашу статью, и во мне заколотилось моё сердце, мне кажется, я прошла вместе  с вами по тем местам, где в детстве ходили мои ноги, по всем этим местам. О панах Мокии, Иловайских мне рассказывала моя мама, она уроженка Александровки, а папа – алексеевский (то есть из соседнего села Алексеевка, где тоже стояла усадьба Иловайских). Да, это верно, что они, паны эти, были люди добрые, отзывчивые». И далее – рассказ об Алексеевке, где прошло детство автора письма. Увы, там ничего не сохранилось: ни усадьбы, ни церкви…