1004
Еще горячкой боя, сердце билось,
А в мир уже вступила тишина,
Как будто время здесь остановилось,
Не веря вдруг, что кончилась война.
Под арками, обугленного свода,
В какой-то первозданной тишине,
Солдаты величайшего похода,
Расписывались прямо - на стене.
Рейхстагова развалина дышала
Всем перегаром битвы мировой,
И в ней звучнее всякого хорала
Пел хор имен, растущих, как прибой.
Он пел, взлетая над огнем и кровью,
Перед войны поверженной лицом,
Как будто, осеняя изголовье,
Последних, умирающих бойцов...
Открыто все свое писали имя,
Чтоб знали люди будущих времен,
Что подвиг сей, свершенный всеми ими,
Во имя человечества свершен!
Николай Тихонов «Надписи на стенах Рейхстага»
2 мая 1945 года немецко-фашистский гарнизон Берлина капитулировал. На стенах поверженного Рейхстага появились надписи советских солдат. Впоследствии они были названы автографами Победы. Победители в основном оставляли на стенах свои имена и фамилии, указывали родные города и маршруты боевого пути. Писали красным или синим мелом, угольками, краской, выцарапывали штыками и ножами. Никто из них не предполагал, что их фамилии, начертанные на стенах Рейхстага, могут войти в историю.
Участник штурма Берлина поэт и журналист Евгений Долматовский в своей книге «Автографы Победы» не только воспроизвел надписи на стенах рейхстага, но, следуя примеру Сергея Сергеевича Смирнова и Константина Симонова, с помощью газеты «Красная звезда» и Центрального телевидения отыскал немалое число ветеранов войны, расписавшихся на стенах рейхстага.
Из книги Е. Долматовского «Автографы Победы»:
«Победное знамя взвилось над рейхстагом 30 апреля 1945 года. Оно появилось сперва на лестнице, потом было закреплено на колонне, потом вспыхнуло на одной из угловых башен. Впрочем, правильнее было бы сказать, что на рейхстаге были установлены флаги победителей, а знамя, венчавшее и утвердившее Победу, было водружено не в один прием: сначала на фронтоне, где продырявленные осколками стояли отлитые из меди фигуры — конь, всадник, трубач, а потом уже и на куполе самого рейхстага. Купол был раньше застекленным, но к моменту, когда комсомольцы Михаил Егоров и Мелитон Кантария карабкались к его вершине, все стекла повылетали и рассыпались, и купол стал похож на мертвый чертеж.
Егоров и Кантария взобрались по его ребрам и чехлом от знамени прикрутили древко к вершине купола. А бой еще продолжался, гремели автоматные и пулеметные очереди, рвались фауст-патроны, было дымно, в залах и кабинетах тлел паркет, горела мебель... Битва за рейхстаг пришла к завершению лишь 2 мая.
Между прочим, когда Егоров и Кантария в мирный майский денек глянули, куда они вознесли флаг, то сами удивились — да возможно ли туда взобраться?
Сырым и ознобным утром я подошел к закопченному, иссеченному осколками и еще курящемуся зданию. Думалось: неужели это и есть рейхстаг, тот самый дворец, который фашистские провокаторы поджигали в 1933 году, чтобы обвинить коммунистов и организовать гонения на них и запрет компартии. Ведь именно с рейхстагом связан захват власти Гитлером и его кликой...
Наверное, по этой причине рейхстаг, именовавшийся в наших штабных документах «объектом 105», в апреле 1945 года стал для советских людей, бравших Берлин, мишенью и целью номер один, и задачей, пронизавшей всю армию и жизнь каждого солдата. Слова Верховного Главнокомандующего — «Водрузить над Берлином Знамя Победы!» — мы понимали в том позднем и холодном апреле, как «Водрузить над рейхстагом Знамя Победы», потому что уже находились в Берлине и надо было определить в этом огромном городе полюс, точку, куда надлежало вонзить древко. Конечно, последней ставкой Гитлера, фашистского правительства и командования был бункер имперской канцелярии, расположенный метрах в пятистах восточнее Бранденбургских ворот, и соответственно еще на несколько сот метров отдаленный от рейхстага. И взятие этого бункера означало бы конец войне, но в сознании сотен тысяч воинов, штурмовавших Берлин, в сознании всего нашего народа, и каждого советского человека, причастного к разгрому гитлеризма, именно рейхстаг представлялся символом окончательной победы. На высоких взлетах истории символы имеют огромное значение. Таким символом оказался рейхстаг, и пятьдесят или шестьдесят часов сражения за него стали важным и завершающим пунктом Великой Отечественной войны. <…>
<…> Я не знаю, кто расписался на рейхстаге первым — наверное, теперь это и установить-то невозможно. В частях, находившихся в непосредственной близости к рейхстагу и нацеленных на штурм, готовились флаги и флажки. Флагов, выданных Военным советом третьей ударной армии, было девять. <…> Были подготовлены флаги и в стрелковых частях корпуса Переверткина, и в приданных артиллерийских бригадах, и у танкистов. На полотнищах некоторых флагов были написаны номера частей. Флаги и флажки втыкали в образовавшиеся в камне расщелины, привязывали к выступам и колоннам. Некоторые бойцы, ставшие знаменосцами, писали на материи свои фамилии. Так лейтенант Рахимжан Кошкарбаев, лежа на земле в 300 метрах от ступенек, написал химическим карандашом на флаге, не имевшем древка, номер полка 674 и фамилии — свою и своего напарника разведчика Григория Булатова. А вот знаменосец Михаил Еремин (из батальона К. Самсонова) был ранен в голову при штурме и привязал свой флаг к колонне окровавленным бинтом, а написать на флаге ничего не успел. «Безымянных» флажков было немало, поэтому, закрепляя флажок, бойцы штыком, кинжалом, осколком — уже не на полотнище, а около, на штукатурке, выцарапывали свою фамилию либо слова, казавшиеся им тогда необходимыми. И товарищи, находившиеся рядом, тоже ставили свои имена. Таким образом, первые подписи на рейхстаге явились дополнением к установленным на здании знаменам, флажкам и флагам, как бы автографами под флагами. Вот интересное и кажущееся мне достоверным объяснение — как родилась традиция.
<…> когда я, пройдя Тиргартен, вышел к рейхстагу, то увидел и знамя на угловой башне, и знамя над фасадом, и знамя на ребристом куполе. И еще много знамен, а точнее говоря, флагов, установленных в трещинах на колоннах, в заложенных кирпичом оконных проемах.
Флаги были чаще всего по размерам невелики, а то и совсем маленькие. Шелк и бархат знамен полков и дивизий был как бы представлен здесь Простыми лоскутами пробитого пулями кумача. Уже тогда трудно было определить, кто и когда, в какой час установил свой флаг или флажок. Всем хотелось быть первыми, но не из чувства соперничества, а потому, что каждый торопился к победе и жаждал ее мучительно и вдохновенно. И тем горше и больнее было видеть на ступенях рейхстага неловко и неуклюже распростертые тела наших товарищей, погибших на самом пороге победы, накануне ликования и салюта. Они знали, что идет бой, завершающий Великую Отечественную войну, знали, что за гранью этого боя — и мир, и тишина, и встреча с родными, и начало большого и светлого пути по жизни. Было бы наивно и неправильно предполагать, что отсутствовали у них мысли о том, как необходимо выжить, как обидно упасть с остановившимся сердцем в заведомо последнем бою.
Наверное, преодолеть это естественное чувство самосохранения перед лицом очевидной победы и ринуться в огонь — и есть высший подвиг. К нему были готовы все — и тот, кто выжил и удивленными и красными от нечеловеческой усталости глазами рассматривал рейхстаг и Бранденбургские ворота, и тот, кто уже мчался на броне танка к Праге, в новый бой, и тот, кто недвижно лежал на Королевской площади с белым лицом и взведенной гранатой в закаменевшей руке... Смешанное чувство печали и радости завладело мной. Я подошел вплотную к рейхстагу, поднялся по выщербленным ступеням. Над колоннами по фронтону выделялись готические буквы — «Немецкому народу». А на исколотых пулями и исклеванных снарядами колоннах и стенах рейхстага были уже выцарапаны штыками и ножами, написаны углем и даже краской (откуда она взялась!) имена — русские, узбекские, армянские, украинские, грузинские... <…>
<…> Мой же нынешний рассказ о том, как на отрезке одних суток родились и утвердились ритуал и традиция: победители ставили свои подписи на рейхстаге, на его стенах, на колоннах — как на важном документе. Стены и колонны рейхстага в те первые майские дни 1945 года с невероятной быстротой превращались в скрижали истории. Наша победа явилась приговором германскому фашизму, и каждый участник битвы, как судья, ставил свою подпись под приговором. Я должен сказать, что росписи на рейхстаге были неким стихийным движением, труднообъяснимым порывом, охватившими тех, кто участвовал в битве за Берлин, а затем передавшимися всем, кому доводилось быть в Берлине в первые послевоенные месяцы. <…>
Рейхстаг был символическим последним пунктом, последней целью и мишенью, символом поражения врага, потому и росписи на задымленных стенах превратились в символ нашей победы.
Потому они сродни последним клятвам героев на стенах Брестской крепости. Насколько высокое значение придавали участники битвы росписям на рейхстаге, свидетельствует следующая история, фигурирующая в поэме Якова Хелемского «Неприкосновенный запас». Поэт рассказывал мне, что это не его выдумка, такой случай действительно имел место на 2-м Прибалтийском фронте. Ефрейтор, раненный при ликвидации Курляндской группировки и оставшийся в госпитале, тогда как его часть была переброшена под Берлин, получил после победы фотографию с его фамилией на камне: за него друзья расписались на стене рейхстага.
Спасибо фронтовым кинооператорам и фоторепортерам за то, что тогда, в 1945 году, они, почувствовав значение и значительность росписей победителей, запечатлели их на пленку. Правда, отсняты были далеко не все стены, колонны, карнизы и потолки, где оставляли свою память бравшие рейхстаг и посещавшие его после победы. Говорят, что кто-то из политработников в конце мая 1945 года переписал все фамилии и тексты для истории, но поиски в архивах пока не дали результатов. Если такой свод и был сделан, неизвестно, где он теперь находится.
<…> Автографы победителей захлестнули все стены и колонны рейхстага, и уже ко Дню Победы трудно, а вернее невозможно, было установить и определить, кто явился зачинателем, кто по велению сердца первым расписался, положив начало необычному ритуалу, ставшему историческим. <…>
Утро в рейхстаге. 2 мая 1945 года...
Через сорванную с массивных петель, расщепленную гранатами дверь я вошел в зал заседаний. Откуда-то снизу наши автоматчики выводили понурых и пыльных эсэсовцев. Зал был освещен мятущимся пламенем испытанных фронтовых светильников — горели фитили в сплющенных в верхней своей части латунных артиллерийских гильзах. Сверху полосами, в которых роилась пыль, пробивался свет дня — не через окна — они были замурованы раньше для обороны здания, а через снарядные пробоины.
Между рядов депутатских кресел на носилках лежали раненые вражеские солдаты. Наш военврач жестами (видимо, он, как многие после боя, потерял голос) распоряжался: кого перевязать, кого нести на операцию, кого эвакуировать.
На ораторской трибуне примостился смуглый парень. Я застал его за работой — он пыхтел над бумагой. Я спросил, как его зовут и что он пишет. Он отрапортовал:
— Гвардии красноармеец Абдулла Аташев. Пишу письмо маме в Хорезм.
Я в полумраке разглядел не сразу, что под локтем у него косо лежит здоровенная бронзовая голова Гитлера (плечи фюрера возвышались отдельно за трибуной. Воротником было опоясано квадратное отверстие для скрепления головы и туловища). Абдулла Аташев облокотился на бронзовую голову для удобства. Мне показалось, что водить карандашом по бумаге ему труднее, чем действовать автоматом или гранатами.
Я пошел бродить по рейхстагу. Под куполом, над которым молодо трепетало на ветру Знамя Победы, находится большой круглый зал, высокий, как если бы это была кирха. Его огибают коридоры, опоясывает галерея. К нему примыкают с четырех сторон расположенные в башнях, делящихся на этажи, залы, приемные, кабинеты. Стены и лестницы в разной степени разбиты или повреждены, так что некоторые комнаты соединились, а иные, наоборот, разобщены завалами, грудами камня и кирпича.
В рейхстаге хранились некоторые реликвии и просто экспонаты, относящиеся к разным периодам германской истории. Тут были не только скульптуры рыцарей, но и их доспехи, значки, амуниция. Скульптуры, высеченные из камня, выдержали штурм, более или менее сохранились, а вот доспехам не повезло — разбитые на куски, разорванные в клочья, они валялись в пыли и мусоре.
По коридорам, кабинетам и залам ходили солдаты-победители, разглядывали то самое «логово», к которому шли долгим и трудным путем.
Нет, это были еще не экскурсанты, — экскурсанты понаехали через несколько дней — это были участники штурма и по виду можно было сразу определить, что они смертельно устали, но держатся на возбуждении. Некоторые солдаты и офицеры медленно и сосредоточенно чертили кинжалами, ножами, осколками, карандашами, обгорелыми головешками, поднятыми с полу, свои имена на стенах. Правильно ли я сравниваю и сопоставляю эти надписи победителей с трагическими записями на кирпичах Брестской крепости, на стенах краснодонской тюрьмы? Может быть, сравнение со стенами завода и дома Павлова в Сталинграде более естественно?
Нет, я вправе утверждать, что и слова, о которых невозможно вспомнить без щемящей боли в сердце: «Смерть, но не плен!», нанесенные слабеющей рукой на песчаник аджимушкайских катакомб в 1942 году, и лучащееся радостью слово «Дошли!», вырезанное штыком на прочной штукатурке рейхстага 1 мая 1945 года, — в равной степени автографы победителей!
И продиктованы эти надписи на камне единым чувством любви к Родине, единым ощущением правоты нашего дела и личной ответственности за судьбы страны, Европы, мира. Я поднялся по разбитой лестнице, на отдельных участках подкрепленной досками и наспех сколоченными стремянками, на этажи одной из башен.
Под самым чердаком лежал неразорвавшийся снаряд большого калибра. На нем тоже было выцарапано несколько слов. Мелькнула мысль: «Почему же снаряд не разорвался? Неужели где-то на Урале сработали такой вот немощный снаряд? Как это могло произойти?» Лишь через много лет я узнал тайну неразорвавшегося снаряда. В одном из писем было рассказано, как артиллеристы бригады большой мощности специально освободили снаряд от взрывчатки, превратили его в болванку, сделали надпись на корпусе и использовали как некий ультиматум — запустили снаряд навесной траекторией в рейхстаг. Когда я вышел из здания рейхстага, подписей на внешних стенах и колоннах еще прибавилось. Скоро уже на уровне человеческого роста не стало места для автографов, солдаты карабкались выше и выше, как при штурме. Несколько позже, уже в середине мая, я из любопытства облазил здание рейхстага — росписи виднелись и на карнизах, и трудно было вообразить, как это туда добрались те, кто добыл Победу.
Что писали на рейхстаге наши товарищи?
Очень много было надписей, что называется, с географией. Первоначально преобладала география военная, боевой путь, отмеченный крайними пунктами, либо изложенный как бы пунктиром:
Москва — Берлин.
Сталинград — Берлин.
Курск — Берлин.
Ржев — Рига — Варшава — Берлин.
Ленинград — Берлин.
Мы защищали Одессу, Сталинград,
Пришли в Берлин.
Летчики 2-й Воздушной армии.
Я разведчик Шубин.
Мой путь
Днепр — Москва — Варшава — Берлин.
<…> Потом география стала расширяться. Видимо, кто-то начал, сообщив, откуда он родом или свое гражданское местожительство — и пошло:
Были и мы:
Из Якутии Донской,
Из Чувашии
Конное Ф. Ф.
Мы из колхоза Рязань.
Суховерхое.
Стаапетов ис Баку.
Саранск — Берлин
л-т Горхов Н. Н.
Здесь был Вениамин Бахарев
Из Барнаула.
В надписях этого рода был тоже свой великий смысл; из всех республик нашего необъятного государства — союзных, автономных, из всех областей и городов, из тысяч больших и малых сел и деревень дошли советские воины до «логова», до «берлоги», олицетворенных в этом вот огромном черно-сером здании на берегу реки Шпрее.
Много было в рейхстаге надписей не только сообщавших маршрут победителей, но и острых, суровых, радостных, полных энергии, силы, любви к Родине, ненависти к врагу:
Русские чудо-богатыри
Перед вами фашистское логово!
Руины за муки русского народа.
Галайчук.
Запомнят гады
Путь от Грозного до Берлина.
Мурашов.
Слава советским богатырям:
Капитан Исаев П. Т.
Новосибирская обл. Сибирь — Берлин 6.V.45.
Мы пришли сюда,
Чтобы вы к нам
Больше не ходили!
9 мая. За кровь отца. Ивченко.
Здесь были сталинградцы
Майор Евсюков
И капитан Сыровацкий.
12 мая 1945 г.
От Москвы до Берлина.
Старший сержант Скатенок Н. И.»
После войны заброшенное здание Рейхстага оказалось на территории британского сектора Западного Берлина. Началось планомерное уничтожение всего, что напоминало о подвигах Красной Армии и ее вкладе в Победу над нацизмом. В 1954 году во время реконструкции был взорван купол Рейхстага, над которым в 1945 году было водружено Красное Знамя Победы. Власти Западного Берлина распорядились «зачистить» закопченные стены Рейхстага. С их поверхностей была стерта основная часть надписей советских солдат (по данным американского издания «Stars & Stripes» от 29.09.1957 г. их количество даже через 12 лет после окончания Второй мировой войны составляло не менее 25 тыс.). Внутренние помещения Рейхстага наглухо облицевали гипсокартонными панелями, под которыми скрыли следы боев и 715 автографов советских солдат.
В ноябре 1963 г. в фонды, а затем и в экспозицию, Центрального музея Советской Армии (ныне Центральный музей Вооруженных сил) были включены прибывшие из Западного Берлина четыре плиты - фрагменты внешней облицовки здания рейхстага с четко различимыми русскими фамилиями. Их можно увидеть и сегодня в зале, где находится Знамя Победы.
Транспортировка специального груза осуществлялась на основе финансовой договоренности первого секретаря посольства СССР в ГДР Виктора Белецкого с дирекцией строительной фирмы, осуществлявшей реконструкцию здания рейхстага. Микроавтобус посольства подъехал, как условились, к вагончику строителей, ящики, весом каждый в десятки килограмм, были погружены в микроавтобус и перевезены в здание советской дипломатической миссию на Унтер-ден-Линден, а затем переданы на хранение в Центральный музей Вооруженных сил.
В 1990 году после объединения Германии было принято решение о переносе столицы в Берлин и о переезде парламента в бывшее здание рейхстага. Для его реконструкции был объявлен международный конкурс, который выиграл всемирно знаменитый британский архитектор сэр Норман Фостер. Одним из условий конкурса было сохранение следов истории в здании рейхстага. По распоряжению Фостера гипсокартонные панели были демонтированы и за ними открылись «русские граффити» (так в нынешней Германии именуют надписи советских воинов).
Была создана объединенная германо-российская комиссия под председательством тогдашнего спикера бундестага Риты Зюссмут, решавшая судьбу надписей советских солдат на Рейхстаге. Комиссия приняла решение о сохранении и реставрации этих надписей. Главный архитектор реконструкции Рейхстага британец Норман Фостер заявил: «Мы не можем скрыться от истории. Для нашего общества имеет решающее значение то, сможем ли мы, лицом к лицу с будущим, сохранить память о трагедиях и страданиях прошлого. Именно поэтому для меня важно сохранить эти надписи. Следы прошлого на стенах говорят об эпохе выразительней, чем любая историческая выставка».
Главный хранитель исторического наследия Берлина профессор Гельмут Энгель поддержал Нормана Фостера: «Надписи – это лучшее доказательство того, что в германской истории был этап, когда один человек по имени Гитлер поставил под вопрос само существование немецкого народа. Надписи – это огненные письмена на стене, предупреждающие парламентариев, чтобы они никогда больше не допускали повторения этого».
В 1995–1996 гг. спикера бундестага Рита Зюссмут установила прямой контакт с Фостером, с российским посольством в Берлине и с профессором Энгелем. Совместно с российским послом в ФРГ Сергеем Крыловым были определены участки надписей, которые предполагалось сделать доступными для обозрения.
Применяя новейшие реставрационные технологии, сотрудники Нормана Фостера сделали доступными советские надписи на трех уровнях здания: на первом этаже, в коридорах, ведущих в зал пленарных заседаний, и в парадном лестничном портале юго-западного крыла. Общая длина 25 участков с сохраненными надписями превысила 100 метров. Остальные, недоступные для обозрения, законсервированы, т. е. сохранены для потомков.
Когда 19 апреля 1999 года для Бундестага наступил первый рабочий день в Берлине, депутаты увидели русские надписи прямо у входа в зал пленарных заседаний. Тут же началась кампания за ликвидацию «русских граффити». Депутат от ХДС Дитмар Канзи возмущенно заявил, что парламент – это «не музей кириллических надписей», а его коллега по фракции Вольфганг Цайтльман готов был отвести для советских надписей «два квадратных метра» и только при условии, что они будут «замазаны черной краской».
Но обживать новую парламентскую резиденцию довелось уже новому председателю Бундестага социал-демократу Вольфгангу Тирзе, который призвал «сохранить в этом здании следы горьких страниц германской истории».
Достойным ответом на требования противников «русских граффити» явилась опубликованная в газете «Berliner Zeitung» статья известного публициста Кристиана Эша «Что означают русские надписи в рейхстаге и почему необходимо их сохранить»: «Удаление надписей осложнит отношения с Россией, ведь речь идет о рейхстаге, ставшем для русских национальным символом».
Спасение автографов Победы в здании рейхстага произошло в полном соответствии с Договором о добрососедстве, партнерстве и сотрудничестве между Союзом Советских Социалистических Республик и Федеративной Республикой Германией от 9 ноября 1990 года, а также Соглашением между правительством ФРГ и правительством РФ от 16 декабря 1992 г., которое предусматривает ответственность германских властей за сохранение, уход и реставрацию советских военных памятников на территории Германии.
Но, к сожалению, на этом «война» с автографами Победы на Рейхстаге не закончилась. В 2001 году влиятельные депутаты фракции ХДС/ХСС Иоганнес Зингхаммер и Хорст Гюнтер, поддержанные 69 представителями своей фракции и одним депутатом от Свободной демократической партии, выступили с требованием уничтожить бОльшую часть «русских граффити», а оставшиеся сконцентрировать в одном месте «в исторически оправданном объеме».
14 марта 2002 года, во время обсуждения депутатского запроса на пленарном заседании Бундестага Зингхаммер пытался убедить парламентариев в том, что русские имена (95 процентов надписей) «лишены исторической ценности» и должны быть заменены гербами германских земель, портретами канцлеров ФРГ, председателей парламента, текстом конституции, договора о германском единстве и т. д. Все это якобы должно вернуть в здание рейхстага «исторический баланс», служить пропаганде «успешной демократии», преодолеть «дефицит позитивной интерпретации прошлого».
Депутат СДПГ Экардта Бартеля высказал противоположное мнение, что граффити являются «аутентичными свидетелями истории»: «не созданными по приказу властей героическими монументами, но – выражением триумфа и страданий простого человека». Надписи солдат Красной Армии «напоминают об ужасных последствиях нацистской диктатуры и об освобождении от диктатуры и войны». Подписавшие запрос депутаты стремятся не только очистить стены, но и «найти сомнительный повод для отказа от теневых сторон германской истории». В заключение Бартель выразил твердую уверенность в том, что предложение правых не найдет поддержки в парламенте. Бартеля активно поддержал коллега по фракции Хорст Кубачка: «Если мы уменьшим число надписей, мы сузим пространство нашей памяти… Но этот акт забвения недопустим. Имена должны быть сохранены, речь идет об отдельных судьбах, об истории снизу».
Парламентарий от Партии зеленых, дипломированный историк Гельмут Липпельт указал на подлинный смысл запроса фракции ХДС/ХСС: «Может быть, для вас важен смысл этих надписей? Может быть, вы воспринимаете победные надписи советских солдат как напоминание о позоре?». Он сослался на собственные впечатления от визитов в здание рейхстага парламентских делегаций Российской Федерации и стран СНГ, члены которых всегда были неизменно признательны немцам за спасение «русских граффити». Вывод Липпельта: «невозможно переписать историю», и именно поэтому необходимо сохранить память о солдатах, которые «пришли сюда, чтобы победить фашизм». Липпельт призвал депутатов-консерваторов, «запрос которых не имеет никаких шансов на успех», «выбросить документ в корзину для ненужных бумаг».
Эмоциональным было выступление активиста антифашистского движения Генриха Финка, который отметил, что возникшие спонтанно надписи говорят о радости после окончания боевых действий: «Одна из надписей выражает это всего в двух словах: “Войне капут!”. Сказать короче о победе над режимом гитлеровского фашизма, наверное, нельзя». Что же касается русских и иных фамилий на стенах рейхстага, то каждое имя – это сохраненная память о тысячах павших солдат Красной Армии».
В итоге запрос не был поддержан парламентариями.
И в заключение несколько слов о советских воинах, авторах победных автографов на стенах Рейхстага.
В книге Евгения Долматовского «Автографы Победы» опубликованы рассказы фронтовиков, которые брали Рейхстаг и расписывались на его стенах. Он нашел их, обратившись через газету «Красная звезда» и получил много писем, где ветераны, участники штурма Рейхстага, рассказывают о себе, о своей послевоенной жизни. За каждым именем стоит своя история, свой путь к долгожданной победе и свой подвиг. Первое издание книги вышло в 1972 году, второе, дополненное издание — в 1975 году и было приурочено к 30-летию Великой Победы. Предисловие к книге написано маршалом Георгием Константиновичем Жуковым, в котором есть такие строчки: «Утром 3 мая 1945 года вместе со своими боевыми товарищами осмотрели рейхстаг и места боёв в этом районе. При входе колонны и стены рейхстага были уже испещрены надписями наших воинов, поставили и мы свои подписи…».
Позднее Леонид Александрович Игнатенко, украинский краевед, предложил собственную, научно обоснованную методику идентификации авторов автографов Победы, начертанных в 1945 году воинами Красной Армии в Рейхстаге с использованием современных электронных информационных ресурсов открытого доступа. Ему удалось безошибочно идентифицировал более 300 авторов надписей, из 715 сохранённых в Рейхстаге, и больше 100 надписей, запечатлённых на фотографиях, сделанных в Рейхстаге в 1945 г. Результаты исследований Игнатенко изложил в большой серии документальных рассказов на сайте https://proza.ru/2018/01/12/2176, создав фактически интернет-энциклопедию, дающую сведения об авторах сохранённых в Рейхстаге надписей, имена которых идентифицированы.
Источники:
Долматовский Е. Автографы Победы. Москва : изд-во «ДОСААФ», 1975. С.7-16, 22, 26.
Борозняк А. И. Надписи на стенах рейхстага – памятник освободительной миссии Красной Армии в Европе // Великая Отечественная - известная и неизвестная : историческая память и современность : материалы Международной научной конференции, Москва-Коломна, 6-8 мая 2015 г. / Ин-т российской истории Российской акад. наук, Китайское историческое о-во [ др. ; отв. ред. : Ю. А. Петров]. - Москва : [ИРИ РАН], 2015. С. 201-209.
Игнатенко Л. А. Информационные ресурсы ЦАМО РФ как базис для частичной идентификации автографов Победы // Информационно-методический сборник Центрального музея Вооруженных сил Российской Федерации. 2017. № 2 (36). С.70-81.
Заказать издания по теме из фонда Донской государственной публичной библиотеки:
Долматовский Е.А. Автографы победы /Евгений Долматовский. — Москва : Изд-во ДОСААФ, 1972.
Долматовский Е. Автографы Победы. Москва : изд-во «ДОСААФ», 1975. С.7-16, 22, 26.
Клочков И. Ф. Мы штурмовали рейхстаг / И. Ф. Клочков. — Ленинград : Лениздат, 1986.
Шатилов Н. И. На рейхстаг! : [очерки] / Николай Шатилов. — Москва : Правда, 1981.
