ул. Пушкинская, 175А

Горение слов

Автор статьи:
Эмиль Сокольский
339
14 декабря 2021
Есть такие стихотворные книги, которые трудно читать, не делая перерывов. Вот Валерий Рыльцов, живущий в Ростове поэт, к семидесятилетию которого в 2019 году вышло большое собрание стихов и эссеистики «По кромке века» (Таганрог, издательство «Нюанс»). Много ли есть поэтов, способных выдержать испытание столь объёмистым изданием? Ведь мне вспоминается остроумное замечание писателя, поэта и эссеиста Марка Шатуновского: «Вместо того чтобы написать небольшую книжку, мы все хотим написать увесистый том, чтобы, как кирпичом, стучать другим по башке...». Но – юбилей, но – подведение творческих итогов; о какой «небольшой книжке» может идти речь?..
Валерий Рыльцов не даёт нам возможности спокойно, постепенно входить в его мир: он сразу хватает за горло, не даёт вздохнуть, опомниться, подступиться к нему. Однако осмысление им сказанного происходит уже по ходу чтения: ни одной проходной случайной строки, ни одного слова, поставленного в угоду рифме или для размера. «Горение слов» – так я определяю поэзию, не ведающую успокоенности, созерцательности, внутренней тишины. Но вместе с тем не знает она ни вскриков, ни стонов, ни шумливости. Только – постоянный, стойкий атмосферный жар:

Печальна ночь, а высь от звёзд пестра.
Ресницы огорчив неистребимой влагой,
Потворствую рождению костра
Исписанной в беспамятстве бумагой.

Горят мои слова, мой вклад в «культурный слой»,
Языческая дань началу новой эры,
Становятся реликтовой золой
И, несомненно, частью атмосферы.

Иногда, впрочем, жар немного ослабевает, и на смену огневых взмахов костра приходит ощущение тревожащей тайны жизни:

<…>
Кто колышет деревья за домом
В неподвижной ночной тишине?..
И губителен каждым изломом
Призрак ветки на белой  стене.

Но это я мягко сказал – «тайна жизни». В приведённой строфе есть «губительный излом», то, что составляет суть художественного зрения Валерия Рыльцова. Поэт трагического мироощущения, он чужд юмору, улыбке, усмешке; ведь «слишком мало слов рифмуется с любовью, / Гораздо больше их рифмуется с бедой». «Тоска», «измена», «разлука» – вот болевые точки Рыльцова, причём связаны они не только с утратой дорогих людей, но и с горем поистине безысходным: когда «мир уходит из-под ног». Удивительно, как всё-таки удаётся автору вплетать в свой монолог нотки иронии, – горькой, разумеется.

Нас всё меньше от прежней оравы
на лихом, на студёном ветру,
так хлебнём самогонной отравы,
чёрным сном забываясь к утру. <…>

Карта бита. Бахвалиться нечем.
Тяготея к несущему свет,
делай выбор, смешной человечек,
втайне зная, что выбора нет.

У стихов сборника есть два источника света; один из них – зыбкий, ненадёжный: воспоминания о юности. Путешественник и фотохудожник, Рыльцов немало времени посвятил романтике походной жизни («Тропы юности. Шорох педалей. Невесомость на спуске крутом. / Если что-то тебе недодали, ты с лихвой наверстаешь потом»). Жизнь беспечная, наедине с природой, свобода странствий по карте и компасу, независимая от течения событий в стране, оказалась лишь фантомной, временной ширмой, отгораживающей от действительности, которая оказалась неуклонной, неизбежной, хоронящей все упования на светлое будущее. «Где-то утеряно средство / Для обретения тайн»; итог – осколки иллюзий: «И горек тот хлеб для былого юнца, / И тропы не мы выбираем. / И кладь не под силу, и ночь без конца, / И карта с оборванным краем».
В стихах Валерия Рыльцова часто так или иначе просматривается политизированность, зависимость от текущего времени, – даже скажу так: зависимость от Великого Октября, с которого, по убеждению поэта, и пошли все российские бедствия, и не видать им конца.

Теряя веру в скорую зарю,
нам не впервой брести в кромешном мраке
по пепелищу или пустырю,
где властвуют голодные собаки,

и прекрати о вере. Перестань.
ведь нет ни воскрешенья, ни возврата
с того холма, где яму для креста
долбили подневольные солдаты.

И вместе с тем стихи «Рельефа…» не являются беспрестанно воюющими, как это случается с некоторыми московскими стихотворцами-патриотами; это стихи человека, признающего своё поражение в этом мире, в этой государственной системе.
Но ведь в настоящей поэзии не бывает поражений. Поэзия – это прежде всего просветление. И у Рыльцова оно есть. Его речь стилистически богата, порой увлекает  инструментовкой; она настойчиво-энергична и заразительна метафорическими находками, возникающими словно бы неожиданно для самого автора. Тем более что второй источник света (о первом я уже сказал) – женщина, – тема, без которой Рыльцов-поэт немыслим (иногда думаешь, что и все его стихи написаны благодаря преклонению перед этим чудом природы).
Женщина – это, конечно, чудо, но чудо земное. Однако Валерий Рыльцов стремится возвышать стихи до Неба. «Нам не выжить, пожалуй, / Если Небо предать». В окне своей дачи он видит половину звёзд Кассиопеи и не знает, «чем за милость эту отдариться». А в другом стихотворении говорит: «Так воспоём, чего на свете нет, / И тем изменим очертанья света. / Суть отражений – воссоздать предмет; / Совсем не в том, чтоб потакать предмету». – и тем самым возвращает нас к чистой поэзии. Светлый эрос взволнованных стихотворений Рыльцова, дышащих благоговением перед женской красотой (пожалуй, больше физической, чем душевной), полны искренности, доверительности и какой-то трогательной сердечной незащищённости. Однако вскоре он возвращается к своим любимым нотам, и мы вспоминаем: о да, действительность Рыльцова трагична, иногда – до предела; катастрофа в ней – как бы нормальная среда обитания человека, поэт, уверенно повышая температуру стиха, дает нам ощущение его подлинности (под оной я подразумеваю отсутствие дистанции между пережитым и выраженным). Его лирика «моментальна навек».

Страсть приходит бушуя,
Я в неё на беду,
Словно в реку большую,
С крутизны упаду.

Поэт словно бы пишет только «покуда едок солевой раствор / в разрезах глаз»… Любовь для него – нет, не несчастье, скорее – горькое счастье. Оно наполняет душу – чтобы потом безжалостно опустошить её, привести к состоянию тяжёлого похмелья:

Заплачено за то, что утекло,
Свободой, кровью, норовом и нравом.
Так принимай гранёное стекло,
Проверенную временем отраву.

«…суть любви и суть свечи – / Сгоранье до последней капли» – это утверждение очень важно для того, у кого хватит мужества прочесть книгу от начала до конца. Для того, кто сможет увидеть в ней и не только глубины мрака, но и уверенные вспышки света.

Фото

Поделиться:

Комментарии

Для добавления комментария необходимо авторизоваться

Рубрики блога:

Подбор литературы