Вроде земного рая

Азовское море подходит к Ростовской области Таганрогским заливом; берега – обрывистые. Южная часть залива уходит к Краснодарскому краю, к Ейскому лиману.
От моря лиман отделяется длинной косой; у той косы – местечко Глафировка (оно одновременно и на берегу лимана, и на берегу моря: те же глинистые высоченные обрывы и полоска песчаного бережка, по которому вечерами разгуливают бакланы; в узких балках пробиты в глине ступеньки и укреплён канат: спуск едва ли не отвесный).
Приезжие ходят купаться на косу (где с одной стороны Азовское море, с другой – лиман), местные чаще – к морю, под обрывы; но кто эти местные? –подружки школьного возраста и пацаны; взрослые же – это в основном рыбаки, которые не купаются, а проверяют сети. Обычно дети и взрослые приезжают к обрыву на велосипедах, бросают их на краю тропинки и спускаются, придерживаясь за канат, на узкий белоракушечный берег – на два, три часа… За велосипеды спокойны.
А как же иначе, ведь и калитки во дворах не замыкаются. Входит человек в по какой-либо надобности, зовёт хозяев или стучится в дом – отклика нет; заходит, заглядывает в комнату (вдруг не слышат?) – комнаты пусты, хозяева куда-то ушли. Летняя кухня открыта, дом открыт, сарай открыт, из живых только, в крайнем случае, озадаченная собачонка на цепи.
Однажды я приехал в Глафировку (некогда она относилась к Ростовскому уезду Екатеринославской губернии), желая узнать, осталось ли что-нибудь от бывшей дворянской усадьбы.
Осталось! Флигель помещицы Глафиры и дом хлеботорговца Тёрнера.
Поселение у Глафировской косы, возникло ещё в конце XVIII века; первыми жителями, по всей видимости, были беглые крестьяне. Позже купивший эти земли подполковник Казимир Иванович Норецкий перевёз сюда крестьян из Курской губернии, а место назвал Глафировкой, по имени жены. В усадьбе, кроме главного дома, флигеля и сада, располагались амбар, сараи, ледники, конюшни, гумно, кузница, кирпичный завод, кузницы и ветряная мельница.
В 1841 году на средства помещика рядом с усадьбой выросла каменная, с деревянным куполом, церковь Ахтырской Божьей Матери; в ней Казимир Иванович поместил мощи 64 святых, полученные по наследству (церковь сейчас приблизительно восстановлена). За церковной площадью лежало село с пятью улицами.
Норецкий умер в ейской больнице, и гроб его по февральскому льду лимана несли крестьяне на руках. Местная молва говорит, что три дня потом рыба не ловилась...
Глафировку приобрёл граф Сергей Александрович Апраксин; часть земли сдал в аренду хлеботорговцу Эдуарду (Евграфу) Тёрнеру. Глафировка стала ещё одним пунктом хлеботорговли на Азовском море. Ну и, конечно, действовал рыбный завод: в то время в изобилии водились осетры, белуга и севрюга.
В бывшем доме Тёрнера, что по правую сторону от въезда в село, долгое время работала колхозная столовая. А в барском флигеле, сейчас больше похожем на аккуратный сарай, – есть богатейший музей, созданный глафировцем Николаем Ивановичем Новаком. Чего там только нет! – зеркала Глафиры Васильевны, деревянный столик и швейная машинка из дома Тёрнера, древние черепки, старинные деньги, якоря, турецкие ядра, самодельные гвозди, неисчислимые орудия труда и предметы быта (в том числе самовары, прялки, кудельки, зеркала, огромный сундук), торговые принадлежности, ключ от Ахтырской церкви, попорченные, но всё ещё чёткие иконы, дореволюционные фотографии селян… В одной из комнат, где висит ковёр над деревянной кроватью, сохранилась на потолке лепнина, в стене торчит крюк – наверное, для люльки. Есть и произведения Новака: примитивистские картины с видами села, диорама, на которой уместились и Азовское море, и вся Глафировка; интерьер крестьянской комнаты; «пещера первобытного человека» с макетами наших далёких предков у костра, который эффектно зажигается красной лампочкой, «подводный мир»..   Ну и, как полагается, есть комнаты, посвящённые советским временам, Великой Отечественной войне… Всего не перечислить!
Вот первые впечатления от Глафировки. Центральная по курсу улица, широкая, как бульвар, вся посыпана ракушечной крошкой, идеальная чистота; некоторые хозяйки заботливо подметают вдоль своих заборчиков – скорее по ежедневной привычке, нежели по необходимости. И дворы прибранные, все в цветах и винограде. И улица – будто один, общий двор: посреди неё свободно, словно в чьём-то частном саду, разбиты длинные клумбы с маками и дельфиниумом. А деревьев насадили! – не только обычные здесь акации и вишни, но и туи, каштаны, ясени, тополя… Соседние улицы поуже, потесней, уже без того раздолья цветников – но так же безупречно чисты, укромны, притягательны. С крутого обрыва хорошо видны далёкие домики Ейска по ту сторону лимана и остров в открытом море...
Я так полюбил это место, что уже не мыслил не приезжать сюда каждый год – и всё благодаря тому, что подружился Николаем Новаком, простым человеком, мастером на все руки. («Какие у тебя планы? – спросил меня Новак при знакомстве. – Оставайся, поживи, нам велосипеде покатайся. Я один, жена померла, у дочки с мужем свой дом…»). Он, кстати, и открыл мне секрет чистоты села: «Это заведено ещё Глафирой. По субботам и воскресеньям она ездила по селу, и если где примечала непорядок, вызывала приказчика, чтоб сделал хозяевам внушение: убирайте грязь. А не действовало внушение – хозяев приказывала сечь».
Глафировка стала для меня вроде маленького земного рая. Вечером на улицах обостряются смешанные запахи рассаженных по всему селу роз, полевого разнотравья, морского воздуха, садово-огородных растений. А как стемнеет –зажигаются всё новые и новые звёзды, они видны словно под увеличительным стеклом. Но поскольку место на небе ещё остаётся, и тогда проявляется семья звёзд совсем махоньких – звёздная пыль…
Суровой зимой 2014 года Николая Ивановича не стало. Теперь в Глафировку уже не приехать как к себе домой. Но она по-прежнему остаётся земным раем.