На Колодезной

Сколько раз бывало: едешь на поезде с севера области по ростовскому направлению – и когда вдалеке возникает гора, снизу доверху обсаженная бесчисленными домами, над которыми главенствует высокий собор, – словно дышать начинаешь по-другому, в душе появляется какое-то необъяснимое волнение. Взгляды всех пассажиров – даже тех, кто наверняка видел эту картину сотни раз, – обращены к правому окну.
Новочеркасск, казачья столица, город, где можно бродить часами и делать открытие за открытием!..
А мой взгляд всегда останавливается на фигурной церквушке, примостившейся на склоне: когда гуляешь в глубине его улиц, она кажется запрятанной среди россыпи невысоких домиков, а со стороны долины, которую пересекает железнодорожная линия – вот она, вся на виду!
От Вознесенского войскового собора до этой церквушки совсем недалеко. Городское оживление там отступает, улица идёт под уклон, а подойдёшь ближе к церкви – скрывается, ниспадая с высокого оврага к светлой дуге Тузлова; за рекой – просторы полей с редколесьями.
Георгиевская церковь из всех новочеркасских особенная. Уютное, живописное место, доброе, нерушимо-стародавнее внутреннее убранство, внешний облик, – хотя что уж такого притягательного в её облике? Будто и ничего: «древнерусская» кирпичная отделка стен (выделенный полуколоннами вход, угловые лопатки, подкарнизные зубчики), пятигранная грубоватая апсида, толстый четырёхугольный барабан с прозаически-квадратными окошками, звонница, похожая на Царскую башню Московского кремля (теремок на тонких фигурных ножках)... Наверное, звонница и притягательна! Башенка определяет настроение всего храма: он добрый, лишён показной помпезности, сухости и зовёт войти...
Мысль построить здесь, на Колодезной улице, храм во имя Георгия Победоносца, родилась у горожан в 1891 году: таким образом они хотели выразить благодарность Господу за спасение жизни государя Александра III и его семейства при крушении поезда 17 октября 1888 года на Курско-Харьковской железной дороге.  «Донские епархиальные ведомости» от 1 октября 1899 года писали: «Для приведения в исполнение задуманного граждане на сходе избрали особое попечительство и протокол об этом был утверждён Высокопреосвященным Макарием, покойным Архиепископом Донским и Новочеркасским, 26 ноября 1891 г. В течение семи лет попечительство трудилось по сбору пожертвований в полной уверенности, что рука дающего не оскудеет». Проект храма составил городской архитектор Новочеркасска Василий Никитич Куликов (за образец он взял церковь станицы Нижне-Чирской), и весной 1897 года приступили к строительству.
Работы велись беспрерывно и с соблюдении строгой экономии: лишние растраты были недопустимы; к тому же летом следующего года, по наветам завистников, попечительство привлекли к судебной ответственности; пришлось последнему доказывать законность и пользу своей деятельности. Может быть, крупные неприятности и помогли делу: «Ведомости» вспоминали, что после этого «пожертвования снова начали поступать в таком изобилии, что попечительство получило возможность приготовить церковь к освящению в середине октября». Благотворители также принесли в дар церкви, освящённой 18 декабря 1899 года, утварь и колокола. Одна из ценных святынь храма по сей день – икона Божией Матери «Достойно есть», список с чудотворной иконы на горе Афон.
И десятилетиями приходили сюда – на службы, венчания, крестить детей, отпевать усопших – со всего города, потому что не закрывался Георгиевский храм ни разу (хотя и было в 1939 году постановление Президиума ростовского областного исполнительного комитета о закрытии храма в связи с тем, что он «с 1938 года не функционирует» – старые прихожане не подтвердили факта «нефункционирования»). А другим новочеркасским церквям участь выпала несчастливая...
В начале 2000-х я не раз видел в храме бодрого, подвижного, несмотря на свои девяносто, Андриана Михайловича Гончарова, прошедшего Великую Отечественную от Вязьмы до Берлина. Гончаров был членом ревизионной комиссии Георгиевского храма.
– Мой отец тоже был в комиссии, до самой смерти. Он веровал, и я верую, с самого детства. И войну прошёл с верой в Бога, – убеждённо восклицал Андриан Михайлович. – Вернулся домой – смотрю, город почти не пострадал от бомбёжек, и церковь целая; я работал водителям автобуса и всегда ходил на службы. Знаешь, после войны даже была комиссия – стучались в дома и спрашивали: веруешь в Бога? Я говорил: верую! И по сию пору, видишь, – при церкви. Если праздников нет, то нас мало: тут собор недалеко, а с тех пор, как его открыли, туда весь город стал ходить.
Чтобы «сохранить» этого человека в истории, приведу один из его рассказов.
25 мая 1941 года вышел указ: организовать 35-дневные полевые сборы для подготовки молодых бойцов. Гончаров поехал – и не вернулся: началась война. Его определили в одну из четырёх армий, которые под Вязьмой попали в окружение. Раненый в ногу и в живот, Андриан оказался в плену. Первые сутки сидел, прикованный к столбу. Когда от отчаяния заплакал и перекрестился, немец-охранник прервал игру на гармошке и с добродушной улыбкой бросил пленному свой паёк: утешься, мол. Гончаров не дотянулся, и немец ногой пододвинул паёк поближе.
Четыре раза собирался бежать, да в последний момент останавливала опаска: не время. На пятый – была не была! Часовой за проволокой, заранее надрезанной в нужном месте, закуривал, отвлёкся. Гончаров – за проволоку и в туалет, из туалета в поле, с поля – в лес. После долгих блужданий по чащобам набрёл на партизан.
Однажды и ему довелось приглядывать за пленным, привязанным к дереву. Немец плакал и молился. Гончаров вспомнил самого себя. Христианская душа, он, оглядевшись вокруг, освободил руку немца и сунул ему свой паёк. Пускай утешится!
– Живу без вредных привычек, – хвалился Андриан Михайлович. – Кроме одной: каждый вечер – стакан вина. А на День Победы – могу и два!
В последний раз мне довелось побывать здесь в феврале. И впервые застал церковь закрытой – но сейчас это как-то даже и шло ей: не ожидая моего появления, она словно дремала в «белом безмолвии», в неподвижном морозном воздухе.